Андрей ПОТОРОЕВ |
Имя преподобного Антония Радонежского почти забыто в Арзамасе, хотя память его совершается 25 мая, т.е. на следующий день после широко справляемого в городе Дня славянской письменности и культуры. Уроженец села Лысково Нижегородской губернии, он, будучи безвестным монахом Высокогорского Арзамасского монастыря, Промыслом Божиим был поставлен пастырем обители преподобного Сергия Радонежского, являлся личным духовником святителя Филарета, митрополита Московского. Жизнеописание святого составлено довольно подробно, выпущены его известные «Монастырские письма», однако во всех трудах почти не освещен арзамасский период его жизни в должности строителя загородного монастыря. Мы решили заполнить этот пробел жития святого Антония, ибо каждый этап жизни угодника Божия является поучением нам, особенно его труды по укоренению нравственности в народе и борьбе с недугом пьянства.
Высокогорский монастырь был пятой обителью по времени своего появления в Арзамасе. Начало ему было положено в 1716г., когда архимандрит самого старинного и почитаемого городского Спасского мужского монастыря Афиноген в месте с комендантом города и всеми его жителями били челом государю Петру о разрешении построить на лесной горе за городом часовню и две кельи для монахов. Просьба вскоре была уважена, и уже в 1718г. возле часовни вырос деревянный храм в честь Тихвинской иконы Божией Матери, давший название и самой пустыньке[1].
Находившаяся за городом в лесу, пустынь часто служила объектом нападения разбойников, вследствие чего в 1734г. ее монахи, не выдержавшие такого искушения, перебрались в арзамасский Троицкий «особный» монастырь, прихватив с собой все монастырское имущество, включая колокола[2]. Но недолго суждено было оставаться в запустении молодой обители. Через девять лет последовал указ Св. Синода о восстановлении монастыря. Прежних монахов, оставшихся в живых, было велено возвратить на прежнее место, а в случае смерти кого-либо из них, недостающее число дополнить из братии Спасского монастыря.
Возобновленная обитель была перенесена на новое место – на самую вершину горы и потому названа Высокогорской[3]. Тогда же построена церковь Вознесения Господня сначала деревянная, а в 1759г. каменная, с двумя приделами. В 1779г. пустынь приписали к Саровскому монастырю, вследствие чего и управлялась она саровскими строителями. Одним из первых строителей явился иеромонах Мелетий, человек ученый и известный, погибший 6 декабря 1805г. по пути в Иерусалим в волнах Средиземного моря. Он, между прочим, принес в пустынь с горы Афонской чтимую икону Иверской Божией Матери. В этой-то обители 27 июня 1822г. был пострижен в монахи с именем Антоний послушник Андрей Гаврилович Медведев, тридцати лет от роду, будущий архимандрит, настоятель Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, духовник митрополита Московского Филарета.
На момент избрания в 1826г. Антония строителем Высокогорской пустыни, в ней по штату полагалось находиться всего семи насельникам: строителю, двум иеромонахам, двум иеродиаконам и двум монахам, на самом деле, число их было около двадцати[4]. Несмотря на малочисленность братии, обитель владела неплохими земельными угодьями, подаренными как арзамасцами, так и другими жертвователями из соседних уездов. Горожане любили пустыньку, уважали ее настоятелей. Монастырь, находившийся в четырех верстах от города в уединенном месте, был выбран местом исправления для провинившихся клириков и мирян. Антонию, как строителю обители, Нижегородской Духовной консисторией вменялось в обязанность принимать под надзор таковых, исправлять, и регулярно докладывать об их поведении епархиальному начальству. Трудность данного поручения осложнялась еще и тем, что большинство прибывших под епитимью страдали недугом пьянства, и от настоятеля требовалось, не столько строгости, сколько христианского сострадания к несчастным. Нетрезвость жизни некоторых клириков и монахов в начале XIX века приобрела такие размеры, что вынудила Николая I в марте 1830г. обратиться в Синод с указом, чтобы «люди, преданные пьянству и иному разврату, по удостоверении начальства в них непреодолимой склонности к порокам, отнюдь в монашестве терпимы не были»[5]. Грамоты с царским указом рассылались по всем монастырям для обязательного ознакомления с ними насельников, которые, после прочтения последнего, скрепляли его своими подписями.
Высокогорская пустынь регулярно пополнялась «штрафниками», причем не только из арзамасских окрестностей, но и всей нижегородской округи. Имея постоянное попечение о внутренней жизни обители, ее украшении и управлении, Антоний был должен много времени тратить на исправление заблудших, одни из которых быстро приносили плоды покаяния, а другие требовали длительного контроля. Так, 29 декабря 1827г. по указу Нижегородской Духовной консистории, Высокогорский строитель принимал на исправление иеромонаха Серафима из Троицкого Островоезерского монастыря под строгий надзор «за пьянство, частые и самовольные отлучки и неблагопристойные поступки…как человека нимало не исправлявшегося в своем поведении»[6].
20 августа 1828г. под строгий надзор в монастырь попадает иеромонах Благовещенского Нижегородского монастыря Порфирий, 63 лет, «за нетрезвую жизнь»[7].25 января 1829г. под епитимью на один месяц в пустынь направляется священник села Волчихи Арзамасского уезда Лев Васильев «за употребление горячих напитков»[8]. 22 января 1829г. под епитимью на два месяца в монастырь попадает пономарь села Измайлова Арзамасского округа Иван Семенов за пьянство[9]. 28 ноября 1829г. в монастырь на два месяца присылается священник села Веригина Арзамасского уезда Даниил Никитин за ссору и драку в нетрезвом состоянии в Арзамасе с неизвестным солдатом[10].
20 июня 1830г. последовал указ Нижегородской Духовной консистории о «препровождении в пустынь на два месяца с запрещением священнослужения, для употребления в низшие послушания диакона села Путятина Арзамасского округа Василия Иванова, за заложение им своей ставленой диаконской грамоты винопродавцу мещанину Василию Степанову Михалкину за 25 рублей»[11].
О. Антоний, безусловно, прикладывал все усилия к исправлению и приведению к трезвенной жизни таковых несчастных. Это можно видеть из следующего примера. 31 января 1828г. под его надзор прибыл протоиерей Троицкой соборной церкви села Павлова Горбатовской округи Иван Романов за венчание крестьянина в нетрезвом виде[12]. Через месяц, 15 марта, Антоний пишет «Всепокорнейший рапорт» в Нижегородскую консисторию о поведении Романова: «Под моим надзором он прожил целый месяц и в течение оного послушание монастырское проходил с надлежащим повиновением и вел себя кротко и смиренно…»[13]. Еще через месяц последовал указ преосвященного Афанасия, епископа Нижегородского и Арзамасского: «Его преосвященство, Афанасий,…рассмотрев присланный к нему от вас рапорт, коим вы доносите, что находящийся в вашем монастыре под искусом запрещенный в священнослужении протоиерей Иоанн Романов, в течение двух месяцев вел себя примерно, скромно и смиренно,.. предписывает разрешить ему священнослужение и дать билет для приискания праздного священнического места…»[14].
Присылались в Высокогорский монастырь под епитимью и за другие провинности. Например, за обвенчание одной девицы без разрешения начальства и согласия родителей, в 1828-1829гг. на Высокую гору попал весь клир пригородного села Выездная слобода: священник Василий Михайлов на один год, диакон Александр Федоров и дьячок Василий Филиппов на один месяц[15].
Большое беспокойство доставил о. Антонию запрещенный священник села Кишкина Княгининского уезда Егор Александров, отправленный в монастырь в октябре 1828г. по собственному желанию из-за помешательства в уме[16]. Недолго пробыв под надзором, он убежал в родное село к своему отцу и заявил, что обратно не поедет, а просился к епархиальному начальству «на разговор». Пока отец связывался с консисторией, ум несчастного совсем помрачился. Он начал «чинить отцу всяческие обиды» и уже не желал видеть никаких властей. Лишь в конце февраля 1829г. сумасшедшего доставили обратно о. Антонию «под строгое наблюдение настоятеля, дабы еще не учинил утечки»[17].
Кроме духовенства, принимал на покаяние отец строитель людей других сословий за нравственные и уголовные преступления. 20 января 1828г. Указом Нижегородской Духовной Консистории в пустынь определялся крестьянин села Крапивина Павел Козьмин «за беззаконное сожитие с женкою Ириною Ивановой». Семилетняя епитимья должна была нестись под надзором отца настоятеля, который приискивал каявшемуся духовного отца. Тот, в свою очередь, следил за тем, чтобы крестьянин приходил на каждую службу в церковь, клал перед образом Спасителя по 25 земных поклонов кроме праздничных и воскресных дней, а в остальное время проходил монастырское послушание. Для лучшего очищения совести ему предписывалась ежемесячная исповедь, но без причащения, кроме смертельных случаев[18].
Подобная епитимья, правда, на пять лет, была наложена на крестьянина села Серякуши Ардатовской округи Ивана Иванова за причинение смерти по неосторожности своему земляку[19].
Некоторых клириков, прибывших в обитель на исправление, епархиальное начальство рекомендовало уговаривать остаться в монастыре. Так было в случае с вдовым священником села Котовки Ардатовского уезда Иваном Николаевым, отправленным на Высокую гору с запрещением священнослужения за то, что он «познакомился с подлыми и сану его не свойственному людьми, начал вести жизнь нетрезвую и 18 апреля 1828г. бывши на торгу города Ардатова, в пьяном виде был забран из питейного дома в городскую полицию. Освободившись оттуда, столько напился, что безобразно валялся в улице близ реки Лемети»[20]. Увещание отца Антония навсегда остаться священнику Николаеву в обители в надежде пострижения не привели к результату, поскольку последний, по его словам, должен был заботиться о малолетнем сыне и старом отце.
Подобные рекомендации вышестоящих инстанций, были, похоже, не редкостью. 23 сентября 1829г. Нижегородское Попечительство о бедных духовного звания предписывала о. Антонию: «Благоволите находящегося в пустыне вашей белого священника Сосипатра Николаева допросить, поступила ли его дочь Ольга, который-нибудь из двух Арзамасских женских монастырей; и ежели не поступила, то убедить ее к тому…»[21]. Неизвестно, чем кончилось это дело, и поступила ли Ольга в Никольскую или Алексеевскую женские обители, но просьба эта была не случайной. Как известно, настоятельница Алексеевской общины – праведная Ольга Васильевна Стригалева, была духовной матерью о. Антония с самых первых его шагов в монашестве и до конца своей жизни[22]. Общину и ее сестер опекал Антоний, даже будучи настоятелем Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Так, по присланному им плану, в Алексеевской обители построена каменная часовня во имя Живоносного Источника Божией Матери[23].
Принимал участие строитель Высокогорской пустыни и в жизни второй женской обители города – Николаевской. 28 ноября 1830г. он посвящал в ее игуменьи монахиню Любовь, что говорит о духовном авторитете пустынского пастыря. Об этом же пишет составитель очерка его жизни: «Личность настоятеля, его служение, его дар слова привлекали из Арзамаса и окрестностей в пустынь по праздничным дням многих посетителей. Многие обращались к нему с просьбой иметь его себе отцом духовным…»[24]. А ведь в то время в Арзамасе было немало достойных пастырей, среди которых выделялся архимандрит Спасского мужского монастыря Александр Подгорычани, управлявший обителью тридцать пять лет и снискавший себе уважение бескорыстием и благотворительностью.
Еще одним примером авторитета о. Антония может служить присоединение им к Греко-российской церкви через помазание св. миром католички майорши Марии Францевой, дочери баронессы Шлиппенбах, о чем свидетельствует разрешение Нижегородской Духовной Консистории от 2 апреля 1830г.[25]
Помимо врачеваний душ человеческих, о. Антоний практиковался и в лечении болезней телесных. Как известно, еще до пострижения, в молодости, Андрея Медведева научил врачебному искусству доктор Дебше и, после его отъезда, он даже заведовал больницей князя Грузинского[26]. Во время войны 1812г. молодой фельдшер прикомандировывается к Нижегородскому ополчению и тогда же получает формальное разрешение на врачебную практику[27]. Лечил отец Антоний и купцов, и простых людей. Однажды облегчил болезнь дочери князя Кочубея, ехавшего через Макарьевскую ярмарку в Крым, в Арзамасе лечил настоятельницу Алексеевского монастыря О.В. Стригалеву[28]. Подобная врачебная практика монаха, к которому стекались больные со всех окрестностей города и самого Арзамаса, видимо, возбудила зависть местного уездного врача, который несколько раз жаловался на о. Антония местной полиции, и дошел до Нижегородского губернатора. Последний 7 марта 1829г. шлет в Арзамасскую градскую полицию письмо. В нем говориться, что ему, губернатору, жаловалась Нижегородская врачебная управа на арзамасских людей, занимающихся врачеванием больных, но не имеющих на это никакого права, это: выездновский крепостной человек Тархов, настоятель Высокогорского монастыря Антоний, подполковница Спесивцева. Жалобы арзамасского уездного врача, уже покойного, в полицию не возымели действия, а ведь эти врачеватели не только лечат, но еще имеют знакомые аптеки, из которых берут лекарства, когда и какие вздумается. Исходя из вышесказанного, губернатор предписывает городской полиции прекратить подобные беспорядки[29]. Мотивы жалобы Нижегородской врачебной управы понятны – конкуренты в таком прибыльном деле всегда мешают. Тем более что популярность о. Антония во врачебном искусстве была велика. Городская полиция отослала письмо губернатора в Высокогорский монастырь, и дело, видимо, тем и закончилось.
Управляя малой Высокогорской пустынью о. Антоний показал себя хорошим хозяйственником и администратором, каковые свойства, несомненно, пригодились ему в управлении обширной Лаврой. За сравнительно короткое время своего строительства он успел отремонтировать снаружи и внутри соборный Вознесенский храм обители, освятить его; перенес из монастырского сада в рощу пчельник и обустроил его; над монастырским колодцем соорудил насос для снабжения водой территории обители; около монастыря устроил скотный двор; на чтимую Иверскую икону Богородицы возложил серебряную позолоченную ризу[30]. Увеличилось и число братии. По некоторым данным к моменту переезда Антония в Москву, пустынь насчитывала 90 человек[31]. По данным же монастырской книги учета, на начало 1831г. в обители числилось 36 человек: 1 строитель, 9 иеромонахов, 7 иеродиаконов, 2 монаха, 17 послушников[32]. В начале 1832г. новый строитель пустыни иеромонах Сергий в рапорте Преосвященному Афанасию, епископу Нижегородскому, сообщал, что на конец 1831г. в обители состояло 60 человек, из них 36 послушников[33]. В любом случае видно увеличение братии, хотя количество мест по штату оставалось неизменным – 7 человек.
Десятилетнее пребывание в Высокогорской пустыни и пятилетнее управление, привязали о. Антония, как к обители, так и к братии. Всегдашнее памятование наказа преподобного Серафима Саровского быть для братии не отцом, а матерью, снискало ответную любовь. Живя в окрестностях Арзамаса, обладая чутким и общительным характером, Антоний лично знал именитых городских купцов, пользовался их доверием и уважением. Монахини Алексеевской общины, среди которых находились две родные сестры отца настоятеля – Екатерина и Елена, считали его духовным отцом и непререкаемым авторитетом. Чем глубже и сильнее была привязанность арзамасцев к о. Антонию, тем больше поразило их его внезапное удаление в наместники Лавры. Да и сам он едва ли мог опомниться от моментальной перемены, происшедшей с ним: 2 марта 1831г. он получает неожиданное письмо митрополита Филарета о назначении его на новую должность, 4 марта увольняется от строительства Высокогорской пустынью Нижегородским епископом Афанасием, 5 и 6 сдает дела казначею монастыря, 7 марта совершает Литургию, причащает в последний раз братию и, заехав в Арзамас, отправляется в Москву[34]. Можно представить себе то душевное смятение, какое испытывал преподобный, оставляя дорогие его сердцу места. Все свои чувства любви, сожаления, христианского смирения, излил о. Антоний в письме Высокогорскому казначею Сергию, 18 марта 1831г., т.е. через десять дней со дня своего отъезда из Арзамаса. Можно догадываться, что читала его не только монастырская братия, но и все арзамасцы, знавшие своего друга и скорбящие об его отъезде. Приведем его полностью.
«Любезный отец Сергий! И вся о Господе братия Моя!
Христос посреди нас!
Мир Божий над вами и Мир с Вами да будет во веки, здравствуйте, любезная моя братия – Ваша любовь непрерывно извещается в моем сердце – благодарю друзья мои, Господь Иисус Христос да вознаградит за искренность Вашу – дух мой покоился любовию вашею, что говорю и пред Богом и пред людьми. Благодарю Вас и за то, кто нёс каковые-либо мои немощи ведомые или неведомые.
Скажу вам о себе. В Москву приехал я 10 марта, от скорби души и дурной дороги как измученный, 11-го явился к митрополиту, милостиво по отечески был им принят поутру. А после Преждеосвященной обедни приведен на должность наместника к присяге. Четверг и пятница даны мне были на отдых и на свидания со знакомыми. Субботу пробыл у митрополита, а в воскресенье с ним служил и произведен в архимандриты 2 класса Вифанского монастыря. Нынешний день положено после обеда выехать в Лавру – что будет, один знает Бог и его угодник преподобный Сергий. Прошу Вас, любезная братия, помолиться, да благопоспешит Господь в деле моем. Доселе хранит десница Его святая и заступление Царицы Небесной.
Простите, друзья мои, носите друг друга тяготы, друг друга подкрепляйте, друг другу во благоугождении помогайте о Господе, и тако исполните веление Сладчайшего Иисуса.
Савватий прилежно скучает, но терпит из любви ко мне; что делать еще не на своем месте, не поскучайте, братия, если я несколько продержу его.
Всей вообще братии свидетельствую истинное мое почитание, бедному Сереже благословение. Засвидетельствуйте от меня почтение благое Надежде Федоровне, Федору Сергеичу, Надежде Евграфовне, Авдотье Сергеевне и детям и всем желающим узнать обо мне обозначенным мною обстоятельствам: Петру Ивановичу Скоблину с семейством, Ивану Алексеевичу Ступину, обоим Подсосовым, Ивану Алексеевичу Попову[35] с семейством. Хворых бедных моих, молю благость Божию, да подкрепит иеродиакона Серафима, бедного Варлама, Илария, старика иеромонаха Порфирия. Скажите, что помню их поосмотрясь постараюсь напомянуть им о себе. Любезный отец Сергий, не оставь сестру мою Елену до времени, а то я о ней возьму меры к устроению. Простите и помолитесь.
С сердечною любовию пребывающий ко всем Вам, Ваш искренний брат и сомолитвенник Святотроицкой Сергиевой Лавры Наместник Архимандрит Антоний. Марта, 18-е, 1831года»[36].
Из этого письма, неизвестного ранее, мы узнаем много новых деталей, восполняющих житие преподобного Антония и характерные черты его личности. Так, вопреки традиционной версии о прибытии Высокогорского строителя на прием к святителю Филарету в день приезда в Москву 10 марта 1831г.[37], мы узнаем, что на самом деле он представлялся ему только на следующий день, 11 марта, а 10 отдыхал от дурной дороги. И не мудрено – ехать 400 с лишним километров в течение трех дней по разбитым весенней распутицей грунтовым дорогам, при этом поспешая и практически не отдыхая, тяжелое испытание даже для физически крепкого человека. Поэтому и понадобился отдых путнику, который помимо физических страданий, сильно томился духом. Из письма видна глубокая привязанность о. Антония к Высокогорской братии, расставание с которой было тяжело для него. И все же, предав себя в волю Божию, преподобный безропотно покоряется ей, прося только слезно, молитв о себе друзей своих.
Интересна судьба сопровождавшего в путешествии отца настоятеля иеродиакона Савватия, о котором тот писал братии, как сильно скучавшем по монастырю. Будучи почти ровесником своему отцу духовному (38 лет), Савватий, поступивший в монастырь из дворовых крестьян, сильно привязался к преподобному, и хотя поначалу горевал о пустыне Высокогорской, не захотел уже вернуться обратно в нее, а остался с о. Антонием. Указом Нижегородской Духовной консистории от 23 сентября 1831г. он переводится в братство Сергиевой Лавры[38].
Много можно говорить о людях, перечисляемых в письме о. Антония. Стоит заметить, что многие их них были цветом Арзамаса, отличались и богатством и благочестием в равной степени. Так, Петр Иванович Скоблин, Иван Алексеевич Ступин, Иван Алексеевич Попов, Василий и Петр Ивановичи Подсосовы, были в разное время городскими головами и самыми богатыми купцами, известными далеко за пределами Арзамаса. Все они активно участвовали в построении великолепного городского Воскресенского собора (1814-1842гг.), были его старостами. Например, Петр Иванович Подсосов (ум. 12 июня 1844г.) впервые в городе начал заниматься выделкой и торговлей овчиной. В шутку его даже называли «овчинным богом» за огромный товарооборот. Через некоторое время он стал напрямую закупать баранов в Оренбурге партиями по 25 тысяч голов, пригонял их в Арзамас, выделывал овчину, а остальное сырье перерабатывал на построенных салотопных и кожевенных заводах, где первым в городе пустил паровую машину. Известность купца перешагнула Нижегородскую губернию. Его знали в Москве, Петербурге. В 1838г. Петр Иванович вместе с братьями приобретает золотые прииски в Минусинской тайге Енисейской губернии. На момент кончины его состояние оценивалось в несколько миллионов рублей. Имея такие средства, подсосов не забывал о душе. Много денег было пожертвовано на строительство Воскресенского собора, приобретении для него драгоценных риз на иконы, ценной утвари и т.п. Не забывал купец одаривать и городские монастыри, так что все поистине считали его отцом родным[39].
Не смотря на дружбу с богатыми купцами, отец Антоний не забывал и о бедняках. До конца своего пребывания в Арзамасе он не переставал лечить больных как монастырских, так и окрестных селений. В своем письме со скорбью и заботой он передает благословение «хворому» Сереже, монахам Варлааму, Иларию, Серафиму, Порфирию, наказывает заботиться о сестре Елене. И во всем видна сострадательная, чуткая христианская душа, имеющая в себе нелицемерную любовь Христову.
Недаром, будучи уже наместником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, о. Антоний пользовался такой огромной популярностью, что во многих домах Москвы имелись портреты его наряду с портретами митрополита Филарета[40].
[1] Щегольков Н.М. исторические сведения о городе Арзамасе. Арзамас, 1911г. С. 78-79.
[2] Там же. С. 84.
[3] Там же. С. 86.
[4] П. Казанский. Очерк жизни архимандрита Антония наместника Свято-Торицкой Сергиевой Лавры. Москва, 1878г. С. 17.
[5] ГАНО – 2. Ф-20. Оп. 1. Д. 22. Л. 209.
[6] Там же. Л. 1-2.
[7] Там же. Л. 59-60.
[8] Там же. Л. 110.
[9] Там же. Л. 107.
[10] Там же. Л. 185.
[11] Там же. Л. 215.
[12] Там же. Л. 11.
[13] Там же. Л. 20.
[14] Там же. Л. 43.
[15] ГАНО – 2. Ф-20. Оп. 1. Д. 22. Л. 80, 83, 113.
[16] Там же. Л. 72.
[17] Там же. Л. 72, 123.
[18] Там же. Л. 7-8.
[19] Там же. Л. 12-13.
[20] Там же. Л. 52.
[21] Там же. Л. 168.
[22] О.В. Стригалева родилась в 1773г. в Костроме в семье именитого купца. В 20 лет она поступила в Арзамасскую Алексеевскую общину, где в 1795г. тайно от всех приняла монашеский постриг с именем Олимпиады. Исполняя все возлагаемые на нее послушания, она вскоре сделалась примером для всех сестер, а служением, чистотою, строгим воздержанием и совершенной нестяжательностью приобрела всеобщую любовь. Поэтому, после кончины настоятельницы общины, была избрана на ее место. Время ее управления (1813-1828) принесло известность Алексеевской общине во всей России. Среди сестер были и княгини, и дочери генералов, и воспитанницы дворянских институтов, дочери богатейших московских и костромских купцов. Ольга Васильевна (в иночестве Олимпиада), имевшая с юношеских лет большую любовь к основателям Киево-Печерской Лавры преподобным Антонию и Феодосию, в последние годы жизни удостоилась видения этих святых. 14 июня 1828г. она, уже больная, отправилась на поклонение преподобным в Киев, куда и прибыла едва живая. Посетив храмы, пещеры, старица окончательно ослабела, несколько раз причащалась Святых Таин и мирно скончалась 6 августа. По распоряжению митрополита киевского, над ее телом читалось священником Евангелие, вынос и отпевание совершалось Лаврским духовенством. Погребли праведницу в Дальних пещерах около церкви Рождества Богородицы// Щегольков Н. М. Указ. соч. С. 176-178.
[23] Там же. С. 187.
[24] Казанский П. Указ. соч. С. 17.
[25] ГАНО – 2. Ф-20. Оп. 1. Д. 22. Л. 204.
[26] Казанский П. Указ соч. С. 2.
[27] Там же. С. 3.
[28] Там же. С. 5.
[29] ГАНО – 2. Ф-20. Оп.1. Д. 22. Л. 125.
[30] Щегольков Н.М. Указ. соч. С. 184.
[31] Казанский П. Указ. соч. С. 17.
[32] ГАНО – 2. Ф-20.Оп. 1. Д. 22. Л. 255.
[33] Там же. Л. 340.
[34] Казанский П. Указ. соч. С. 21.
[35] Перечисляются имена именитых арзамасских купцов, церковных старост.
[36] ГАНО – 2. Ф-20. Оп.1. Д. 22. Л. 277, 280.
[37] См., например: Казанский П. Очерк жизни Архимандрита Антония наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Москва, 1878г. С. 21. // Преподобный Антоний Радонежский. Житие. Монастырские письма. Издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2005г. С. 15.
[38] ГАНО – 2. Ф-20. Оп. 1. Д. 22. Л. 310.
[39] Щегольков Н.М. Указ сочин. С. 127, 199-200.
[40] Преподобный Антоний Радонежский. Житие. Монастырские письма. Издательство Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2005г. С. 65.
При цитировании ссылка (гиперссылка) на официальный сайт Православной краеведческой конференции «Щегольковские чтения» обязательна
